Вместе с другими ребятами я был свидетелем нечаянного разговора Дыбакова с одним шкалетником. Дыбаков - первый секретарь партии в нашем районе, высокий, в полувоенном кителе с рублено прямыми плечами, в пенсне на тонком горбатом носу. Ходил он, заложив руки за спину, выгнувшись, выставив грудь, украшенную накладными карманами. В клубе железнодорожников проходила какая-то районная конференция. Все руководство района во главе с Дыбаковым направлялось в клуб по усыпанной толченым кирпичом дорожке. Мы, ребятишки, за неимением других зрелищ тоже сопровождали Дыбакова. Неожиданно он остановился. Поперек дорожки, под его хромовыми сапогами, лежал оборванец - - костяк в изношенной, слишком просторной коже. Он лежал на толченом кирпиче, положив коричневый череп па грязные костяшки рук, глядел снизу вверх, как глядят все умирающие с голоду — с кроткой скорбью в неестественно громадных глазах. Дыбаков переступил с каблука на каблук, хрустнул насыпной дорожкой, хотел было уже обогнуть случайные мощи, как вдруг эти мощи разжали кожистые губы, сверкнули крупными зубами, сипяще и внятно произнесли: - Поговорим, начальник. Обвалилась тишина, стало слышно, как далеко за пустырем возле бараков кто-то от безделья тенорит под балалайку: Хорошо тому живется, У кого одна нога, Сапогов не много надо И портошина одна. - Аль боишься меня, начальник? Из-за спины Дыбакова вынырнул, райкомовский работник товарищ Губанов, как всегда с не застегивающимся портфелем под мышкой: Мал-чать! Мал-чать!.. Лежащий кротко глядел на него снизу вверх и жутко скалил зубы. Дыбаков движением руки отмахнул в сторону товарища Губанова. - Ноговорим. Спрашивай — отвечу. Перед смертью скажи... за что... за что меня?... Неужель всерьез за то, что две лошади имел? — шелестящий голос. - За это, — спокойно и холодно ответил Дыбаков. - И признаешься! Ну-у, заверюга... - Мал-чать! — подскочил опять товарищ Губанов. И снова Дыбаков небрежно отмахнул его в сторону. - Дал бы ты рабочему хлеб за чугун? Что мне ваш чугун, с кашей есть? - То-то и оно, а вот колхозу он нужен, колхоз готов за чугун рабочих кормить. Хотел ты в колхоз? Только честно! — Не хотел. 一IoyeMy？ — Всяк за свою свободушку стоит. * Да не свободушка причина, а лошади. Лошадей тебе своих жаль. Кормил, холил — и отдай. Собственности своей жаль! Разве не так? Доходяга помолчал, помигал скорбно и, казалось, даже готов был согласиться. - Отыми лошадей, начальник, и остановись. Зачем же еще и живота лишать? — сказал - А ты простишь нам, если мы отымем? Ты за спиной нож на нас точить не станешь? естно! - Кто знает. Вот и м ы не з наем. К ак б ы ты с н ами п оступил, е сли б чувствовал — мы на т трый готовим?.. Молчишь?.. Сказать нечего?.. Тогда до свидания. баков перешагнул через тощие, как палки, ноги собеседника, двинулся дальше, зал си за спину, выставив грудь с накладными карманами. За ним, брезгливо обогнув д нулись и остальные. лежал перед нами, мальчишками, - плоский костяк и тряпье, череп на кирпичной крошке, череп, хранящий человеческое выражение покорности, усталости и, пожалуй, задумчивости. Он лежал, а мы осуждающе его разглядывали. Две лошади имел, кровопивец! Ради этих лошадей стал бы точить нож на нас. «Если враг не сдается... Здорово же его отделал Дыбаков. 2.Определите эпизоды, важные для характеристики героя